Изъятие церковных ценностей на территории Марийского края: страницы истории 1724

На фотографии судебный процесс над братией Мироносицкой пустыни 1924 год

В феврале нынешнего года исполнилось сто лет с начала кампании по изъятию большевиками церковных ценностей под лозунгом помощи голодающим. За передовицами газет, рапортующих о потраченных на закупку заграничного хлеба церковных предметах, скрывалась весьма неприглядная реальность. Кампания по изъятию стала одной из крупномасштабных акций советского правительства против Российской Православной Церкви, а голод 1921-1922 годов, унесший миллионы человеческих жизней, явился лишь поводом к тому. В предлагаемой вашему вниманию публикации описаны основные этапы подготовки, организации и практической реализации изъятия церковных ценностей в Марийском крае.

Голод

В начале 1920-х годов Советскую Россию постигло страшное социальное бедствие — голод, масштабы которого оказались катастрофическими. Главными причинами трагедии стали экономический ущерб, принесенный сельскому хозяйству страны Первой мировой и Гражданской войнами, обусловивший упадок сельскохозяйственного производства, сокращение трудовых ресурсов, в том числе и вследствие прямых потерь от военных действий. Свою роль сыграла и экономическая политика советской власти, жаждавшей победы коммунизма во всем мире и планировавшей полностью ликвидировать рыночные отношения. В соответствии с системой продовольственной диктатуры, продразверсткой крестьянам полагалось оставлять у себя лишь малую часть урожая, а основную часть сельскохозяйственной продукции отдавать государству. Отказывавшиеся сдавать хлеб и другие продукты объявлялись врагами народа, приговаривались к 10 годам заключения. В связи с этим произошло сокращение посевных площадей, упала урожайность, усугубили положение погодные условия (заморозки, засуха, пожары). Результатом стало то, что в 1921-1922 годах голод охватил 35 губерний страны, страдало от бедствий 40 миллионов человек, количество умерших по официальным данным достигло 5 миллионов.

Голод начала 1920-х годов оставил особый след и в истории Марийского края. «Июнь месяц 1921 года был самый кошмарный: на небе ни тучки, солнце палит немилосердно, выжигает на земле все и вся, а в довершение всего вспыхивают лесные пожары, охватывая громадные пространства и образуя сплошное огненное море. Дым от пожаров наподобие туманов заслонял солнце, а пламя ночью зловещим светом освещало всю окрестность. Люди в страхе за свою жизнь и имущество метались в панике… Животные, предчувствуя что-то неладное, голосили на разные лады, усиливая ужас и наводя … предчувствие чего-то рокового, неизбежного»,– вспоминал современник. В Марийском крае по официальным данным, в январе 1922 года голодающими числились 382861 человек, в феврале – 117385, в апреле – 287967, в мае – до 466486 человек. В целом от общего числа населения области по официальным оценкам голодало более 75%, болели на почве голода 17%, переселились 1,5 %, умерли 2% или более 8000 человек (в некоторых источниках в связи с этим указывается 4 % умерших, или примерно 15 тысяч). Голод сопровождался массовыми эпидемиями инфекционных заболеваний, среди которых были тиф, цинга, дизентерия, холера. В апреле смертность достигла максимальных размеров: число умирающих в сутки доходило до 50 человек на волость. Наиболее пострадали от бедствия Сернурский и Краснококшайский кантоны.

Борьба с голодом

Разделяя народное горе, летом 1921 года Патриарх Тихон обратился к российской пастве, народам мира с просьбой помочь голодающим. 23 июля в газете «Нью-Йорк таймс» было опубликовано обращение Святейшего к епископу Нью-Йоркскому с призывом к американскому народу оказать помощь голодающему населению России. С такими же посланиями Святитель Тихон обратился к православным восточным Патриархам, главам Римско-католической и англиканской Церквей. В начале августа Патриарх направил письмо в Президиум Помгола, в котором сообщалось, что Церковь готова приложить все силы к облегчению страданий жертв голода. К письму прилагался текст послания Патриарха к пастве с призывом принять деятельное участие в помощи голодающим, послание было отпечатано в количестве 100 тысяч экземпляров для распространения среди верующих. 5 августа в храме Христа Спасителя Патриархом было проведено всенародное моление об избавлении от голода.

По всей стране в храмах начались сборы денежных средств, продуктов и вещей для страждущих. Однако богоборческой власти было невыгодно, чтобы Церковь стала во главе движения помощи голодающим, 27 августа 1921 года Помгол был распущен, средства, им собранные, изъяты. В печати стали публиковаться статьи, где Церковь ложно обвинялась в безразличии к народному горю. 12 ноября советское руководство создало новую комиссию по учету и сосредоточению ценностей при ВЦИК, общее руководство кампанией было возложено на председателя Реввоенсовета Л.Д. Троцкого.

Борьба государства с Церковью

Целью государства в деле изъятия ценностей стала отнюдь не помощь голодающим. В письме от 19 марта 1922 года В.И. Ленин разъяснил членам Политбюро необходимость насильственного изъятия церковных ценностей следующим образом: «Без этого … никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности — совершенно немыслимы». Таким образом, целями изъятия были восстановление народного хозяйства, решение актуальных на тот момент дипломатических задач, а о голодающих в ленинском письме в этом контексте не говорилось. Еще одной стратегической целью, которая в связи с изъятием ценностей всячески скрывалась, была антицерковная политика. Идеологически она вытекала из большевистской доктрины о несовместимости религии и коммунизма, необходимости коммунистического перевоспитания населения страны на основе разрушения религиозного миросозерцания и замены его марксистским. Именно в связи с изъятием церковных ценностей у богоборческого государства впервые появилась возможность приступить к организации раскола православного сообщества во всероссийском масштабе, опираясь на критерий лояльности по отношению к декрету об изъятии ценностей в очередной раз развязать репрессии. В указанном выше письме Ленин писал: «Мы должны дать самое решительное и беспощадное сражение духовенству … с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение десятилетий. … Чем больше духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше». Советская пресса стала продвигать тезис о том, что драгоценных металлов в государственной казне нет, однако золота в храмах столько, что его хватит на обеспечение Поволжья импортным хлебом в течение двух лет. Утверждалось также, что поскольку заграница продает хлеб только за золото, церковные ценности следует изъять немедленно, а верующие, если они хотят сохранить право называться христианами, «должны отдать все».

Церковь вновь проявила сострадание к терпящим бедствие – в воззвании Святейшего Патриарха Тихона к православному населению страны от 19 февраля 1922 года разрешалось жертвовать на нужды голодающих деньги, церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления. Однако 23 февраля ВЦИК постановил изымать из храмов все драгоценные предметы, в том числе и богослужебные, местным советам предлагалось «в месячный срок … изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней».

В ответ на это 28 февраля Патриарх издал новое послание, где вновь высказался против изъятия предметов, имеющих богослужебное предназначение: «Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство – миряне отлучением от нее, священнослужители – извержением из сана (апостольское правило 73, Двукратного Вселенского Собора правило 10)».

Агитационная компания государства

После публикации властями декрета об изъятии церковных ценностей на местах началась масштабная организационная и агитационная работа. Параллельно новой официальной Центральной комиссии помощи голодающим (ЦК Помгол) действовала секретная комиссия во главе с Л.Д. Троцким, функции которой заключались «в подготовке политической, организационной и технической стороны дела». Одновременно проводилась активная агитационная работа, целью которой было формирование лояльного общественного мнения, официально объявлялось, что «декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян голодающих губерний, широких масс и красноармейцев». Для пропаганды изъятия организовывались передвижные выставки и кинопоказы об ужасах голода и бесчисленных золотых запасах Церкви, с целью придать изъятию законный характер к агитации привлекали и часть духовенства.

Марийская областная комиссия по организации проведения кампании по изъятию церковных ценностей была образована 13 марта 1922 года. В ее состав вошли председатель Областного исполкома, представитель областной комиссии Помгола, и заведующий Областным финансовым отделом. В телеграмме от 14 апреля 1922 года за подписью Н.И. Ежова прослеживается отношение руководителей МАО к данному вопросу: «В первую очередь обращайте внимание на церкви и монастыри, где сосредоточено больше ценностей. Замечено, что агитация зачастую ведется неправильно, обрушиваясь всей тяжестью против религии и на попов. Необходимо центр тяжести агитации сосредоточить на помощь голодающим, лишь косвенно касаясь религии. По возможности старайтесь привлечь к изъятию ценностей самих попов, внося раскол среди духовенства. Такой раскол отмечается в общероссийском масштабе, необходимо это принять во внимание».

Изъятие ценностей

Начать изъятие в установленные декретом от 23 февраля сроки местные власти не решились. 9 апреля 1922 года президиум Марийского областного исполкома принял постановление об отсрочке начала акции по изъятию ценностей в связи с религиозным подъемом среди верующих накануне праздника Пасхи. Было принято решение приступить к изъятию «не раньше 20 апреля и не позднее 1 мая». Процедура изъятия происходила в присутствии представителей властей и групп верующих в количестве 3-5 человек. В числе последних чаще всего оказывались председатель религиозной общины, церковный староста и уполномоченные от прихожан того или иного храма. Вся работа комиссии фиксировалась в протоколе, который составлялся в трех экземплярах, заверялся властями и уполномоченными от церковной общины. Изъятие производилось по дореволюционным имущественным описям, в случае если какой-либо предмет отсутствовал, составлялся «особый протокол, который передавался следственным органам для привлечения виновных к ответственности». Богатых храмов и монастырей в Марийском крае не было. Например, в Спасской церкви села Цибикнур и во Владимирском храме села Кузнецово Краснококшайского кантона были изъяты по 5 предметов. Немного было реквизировано и в Краснококшайске: из Входо-Иерусалимского храма изъяли 43 предмета, из Троицкого — 15, из Вознесенского — 14, из Воскресенского собора — 39.

В целом изъятие церковных ценностей на территории Марийского края протекало без инцидентов, чему послужил целый ряд причин. Многие священнослужители и верующие считали, что национализированные государством ценности уже не принадлежат Церкви и какое-либо сопротивление здесь незаконно. Ужасы голода, отчаяние также вынуждали соглашаться на изъятие, духовенство в этих условиях не решилось призывать к какому-либо сопротивлению даже в отношении богослужебных предметов. Повлияла на ситуацию и мощная агитационная кампания властей, в ходе которой с призывом поддержать изъятие церковных предметов выступали не только гражданские лица, но и священнослужители. В воззвании областной комиссии по изъятию церковных ценностей к трудящимся МАО от 14 марта 1922 года говорилось: «В связи с изъятием церковных ценностей в пользу голодающих среди вас могут появляться разные личности, которые словом и делом будут противодействовать этому мероприятию и вести злостную агитацию против советской власти. Помните и не забудьте, что все они являются врагами советской власти, врагами трудящихся, вашими врагами. Ибо друг народа не пожалеет для умирающего народа ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, где бы они ни были, кому бы они ни принадлежали. Перед вами стоит вопрос: или церковные ценности будут целы и погибнут тысячи и миллионы детей, или церковных ценностей не будет, но останутся тысячи и миллионы детских жизней. Две дороги перед вами. Идите по той, по какой совесть ваша вам подскажет».

16 апреля 1922 года в газете «Голос мари» было опубликовано обращение священнослужителей города Краснококшайска, в котором говорилось: «Мы, священно-церковно служители города Краснококшайска, обращаемся ко всем священно-церковно служителям и ко всем верующим гражданам: не идите по ложному пути сопротивления выдаче ценностей. Помогите голодающим. … Такая помощь голодающим освещена и заповедана нам Христом Спасителем, Который милосердие к бедным, голодающим ставил выше всяких пожертвований на украшение храмов (Мк. 7,9-13), а по определению Антиохийского христианского собора (25 правило) церковное имущество есть имущество бедных. Кто же является более бедным, как не умирающие от голода. Наши самые чтимые святые: Василий Великий, Иоанн Златоуст и Николай, Чудотворец Мирликийских, жертвовали церковные ценности на покупку хлеба для современных им голодающих. Поэтому как истинные последователи Христа, апостолов и великих святителей не слушайте противников изъятия церковных ценностей в пользу голодающих, а подражайте вышеупомянутым великим учителям христианства, спешно, добровольно выделяйте из наличного состава церковной утвари излишние и не представляющие первой необходимости: дорогие сосуды, лампады, подсвечники и т.п. предметы для приобретения на них хлеба». Подписали это воззвание настоятели городских храмов, которые впоследствии все уклонились в обновленчество. Воззвание, как следует из текста, не делало разделения между богослужебными и не богослужебными предметами, что противоречило посланию Патриарха Тихона и церковным канонам. Это могло объясняться как не достаточным уровнем образованности духовенства, так и его обновленческой настроенностью.

Одной из важных причин лояльного отношения духовенства и верующих Марийского края к изъятию церковных ценностей был характер распространения послания Патриарха Тихона в епархиях, в которые входили марийские приходы. В Вятской епархии, куда в начале 1920-х годов входило около трети приходов Марийского края, рассылка послания Патриарха Тихона по религиозным общинам просто не была организована, а факт существования такового послания был скрыт. Управляющий канцелярией Вятской епархии протоиерей А. Попов, впоследствии активный обновленец, объяснял произошедшее тем, что послание Патриарха «носит характер прежних посланий с их печальными последствиями для духовенства». Таким образом, целью сокрытия было стремление избежать репрессий. В письме на имя Патриарха Тихона от 25 апреля 1922 года священноисповедник Виктор (Островидов), в то время управлявший Глазовским викариатством Вятской епархии и узнавший о патриаршем послании и его сокрытии от протоиерея Попова, просил простить его, а также духовенство и верующих Вятской епархии за грех лояльного отношения к государственной кампании по изъятию церковных ценностей: «Ввиду того, что многие из мирян и духовенства Вятской губернии до сего времени находятся в большой душевной скорби за случившееся, я исповедую пред Вашим Святейшеством грех неведения Вятичей, земно кланяюсь Вам и слезно за них и за себя прошу прощения и Вашего Архипастырского молитвенного разрешения от этого греха, простите».

В Казанской епархии, где правящим архиереем в то время был митрополит Кирилл (Смирнов), ситуация складывалась несколько иначе. 9 апреля 1922 года на общегородском собрании в Казанском университете в ответ на предложение помочь государству в деле изъятия ценностей Владыка ответил: «За время революции очень много лили грязи на духовенство, а теперь зовете нас к себе на службу. Нет, этого не будет, я лично не хочу исполнять роль полицейского, прокладывающего путь работе комиссии по изъятию ценностей, и за последствия история нас может жестоко осудить. Для нас более славно не участвовать в этом деле и менее славно участвовать». Таким образом, к организованному сопротивлению изъятию митрополит Кирилл не призвал, но отдавать ценности руками вверенных ему духовенства и паствы отказался.

Таким образом, случаи активного непринятия духовенством и верующими кампании по изъятию церковных ценностей, богослужебных предметов могли быть основаны преимущественно на личной трактовке ими этих событий. Во время изъятия ценностей в Марийском крае распространилась практика ходатайствовать перед комиссией о возможности обмена изымаемого предмета на деньги или на лом из того же материала, что и сама ценность. Так 25 мая 1922 года уполномоченные Краснококшайской кантонной комиссии изъяли из храма села Новые Параты серебряные лампадки, ризы с икон, Потиры общим весом 10 фунтов 25 золотников. Прихожане, пытаясь воспротивиться святотатству, обратились с предложением о замене реквизированных ценностей на «серебро, собранное … по добровольному пожертвованию», их заявление было включено в повестку заседания Паратского волисполкома, состоявшегося 29 мая 1922 года. В результате было принято решение: прошение верующих одобрить и заменить все ценности на собранное прихожанами серебро. Однако затем, 19 июня 1922 года, в Паратах состоялось новое изъятие, были экспроприированы ризы с икон и другая утварь общим весом 16 фунтов 56 золотников.

Пострадавшие

Хотя процесс передачи ценностей государству на территории МАО прошел без особых эксцессов, в постановлении Марийского областного комитета о правилах и порядке изъятия церковных ценностей предусматривалось судебное наказание за сопротивление и противодействие проведению в жизнь соответствующего декрета. В соответствии с преданием, при попытке спасти церковное имущество от разграбления сотрудниками ЧК была убита настоятельница Царевококшайского Богородице-Сергиева монастыря игумения Серафима (Фролова), в 1922 году в связи с изъятием ценностей арестовывалась игумения Козьмодемьянского Свято-Троицкого монастыря Алевтина (Торопова). Верующие Воскресенского собора Краснококшайска обвинялись в том, что 30 апреля, во время выборов представителей от прихода для наблюдения за изъятием ценностей, выражали мнение, что изъятое не пойдет на нужды голодающих, причем, как показали последующие события, оказались правы. 26 мая 1922 года военный трибунал МАО по обвинению «в активной агитации против изъятия церковных ценностей» приговорил жителя деревни Жуково Тихона Чернова к 5 годам заключения, граждан деревни Коряково Алексия Чулкова – к 3 годам заключения, Иоанна Булыгина, Иакова Шеина, Сергия Кельбедина – к 1 году 6 месяцам заключения. Принимая во внимание, что все обвиняемые принадлежали «к трудовому населению», ревтрибунал заменил тюремное заключение лагерем принудительных работ, срок наказания был сокращен Чернову до 2 лет, Чулкову – до 1 года, остальным обвиняемым – до 8 месяцев. Впоследствии упомянутая выше игумения Алевтина (Торопова) в начале 1930-х годов проживала в Козьмодемьянске, мирянин Сергий Кельбедин скончался в Йошкар-Оле 27 марта 1942 года, судьба остальных четырех арестованных крестьян к настоящему времени остается неизвестной.

Обвинения в связи с изъятием церковных ценностей всплывали в ходе судебных процессов против верующих в Марийском крае и в дальнейшем. 25 июля 1923 года органами ОГПУ были арестованы настоятель Мироносицкого мужского монастыря архимандрит Варсонофий (Никитин) и председатель Ежовской религиозной общины Николай Малков, которые среди прочего обвинялись в сокрытии и хищении церковных ценностей. 6-7 августа в монастыре проводилась проверка имущества, в результате чего выяснилось, что часть имеющихся церковных предметов не внесены в опись, часть в храме отсутствует. При этом не было учтено, например, что ряд предметов из храма Мироносицкого монастыря в полном соответствии с действовавшим тогда законодательством были переданы для религиозных целей во вновь устраиваемые в начале 1920-х годов церкви села Шапы (Евангелие и серебряный крест), Макманур (Евангелие, дискос, звездица, два блюда), Старое Село (Евангелие, лжица, ковшик), что подтверждалось соответствующими расписками и не могло стать поводом для репрессий.

Несмотря на это некоторые насельники Мироносицкого монастыря и крестьяне села Ежово вслед за своим настоятелем также были арестованы и обвинялись в намеренном сокрытии и даже присвоении монастырского имущества. В постановлении Областного суда МАО от 12 сентября 1923 года главными виновниками были объявлены архимандрит Варсонофий (Никитин), казначей и ризничий иеромонах Рафаил (Вечкилев), эконом иеродиакон Иннокентий (Куледин), помощник эконома послушник Кирилл Юферев, избранный после ареста Николая Малкова председателем ежовской религиозной общины Иоанн Плотников, послушник Николай Юричев. Дело в отношении насельников Мироносицкой пустыни и крестьян села Ежово было рассмотрено Облсудом МАО 2-10 февраля 1924 года. Архимандрит Варсонофий (Никитин) и иеромонах Алипий (Иваненко) были приговорены к шести годам заключения, иеромонах Рафаил (Вечкилев) – к четырем, иеродиакон Иннокентий (Куледин) и бывший председатель Мироносицкой религиозной общины Николай Малков – к двум, послушники Кирилл Юферев и Николай Юричев, миряне Иоанн и Николай Юричевы, Иоанн Плотников – к одному году. Архимандриты Варсонофий (Никитин) и Иннокентий (Куледин) впоследствии служили на территории Кировской области, были арестованы вновь и скончались в заключении, иеромонах Рафаил (Вечкилев) служил в Оренбургской области, был арестован в 1937-м, дальнейшая его судьба неизвестна. Неизвестна также судьба миряна Иоанна Плотникова, арестованного в 1936-м. Будучи на свободе скончались впоследствии диакон Николай Юричев (1953 год, Чебоксары), послушник Кирилл Юферев (1985 год, село Ежово), мирянин Иоанн Юричев (1941 год, село Ежово). Был освобожден из заключения и мирянин Николай Малков, дальнейшая судьба которого в настоящее время не известна. О жизни иеромонаха Алипия (Иваненко) и мирянина Николая Петровича Юричева после 1924 года никаких сведений не найдено.

В 1935 году в Ново-Торъяльском районе было заведено следственное дело, по которому проходили священнослужители и миряне церкви Рождества Христова села Пектубаево – протоиерей Николай Игнатьев, священники Григорий Ивановский и Александр Спасский, миряне Феодор Волков, церковный староста, и Василий Полянин, которых обвиняли среди прочего в сокрытии церковных ценностей. Поводом к тому послужило то, что 23-26 июля 1935 года при генеральной проверке храмового имущества в кладовой под колокольней были обнаружены церковные предметы, считавшиеся утраченными с 1923 года. По свидетельству инспектора Ново-Торъяльского райфо общий вес «сокрытого» имущества составлял 13525 грамм на сумму 9647 рублей 50 копеек. Среди этих предметов были Потир, звездица, дискос, лжица, копие, напрестольный крест и некоторые другие, то есть преимущественно предметы богослужебные.

Однако по показаниям духовенства выше указанное имущество было вынесено из храма значительно раньше начала кампании по изъятию ценностей, в 1920 году. Это было связано с тем, что в 1918-1920 годах были нередки случаи хищения церковных ценностей путем выпиливания решеток на окнах зданий храмов. В этих условиях староста Пектубаевской церкви Загайнов, к моменту возбуждения следственного дела в 1935-м уже скончавшийся, церковный совет с согласия духовенства решили хранить часть священных предметов вне здания храма. Они были переданы мирянину Василию Полянину, проживавшему в деревне Шишур, в течение 5 лет хранились в доме, в подполье, а затем 10 лет в земле, на гумне. В 1935 году вещи были помещены в кладовую под колокольней, перевез их в храм тогдашний церковный староста Феодор Волков. В кладовой вещи, по словам священника Григория Ивановского, «были не сокрыты, а помещены для хранения, как в более надежном месте».

В то же время следует сказать, что в 1922 году, во время кампании по изъятию ценностей, из Пектубаевской церкви было конфискованы церковные предметы общим весом 7 фунтов, 13 золотников, 48 долей. В это число входили Потир, оклад с Евангелия, Большое и Малое Евангелия, кадило. Богослужебные предметы, которые в тот момент хранились в Шишуре, промыслом Божиим остались вне внимания комиссии по изъятию.

13 ноября 1935 года состоялось заседание Народного суда Новоторъяльского района. По его итогам протоиерей Николай Игнатьев был приговорен к 5 годам заключения, священники Григорий Ивановский и Александр Спасский – к 4, миряне Феодор Волков и Василий Полянин – к 3. Дальнейшая их судьба сложилась по-разному: протоиерей Николай Игнатьев был вновь арестован в 1938 году и расстрелян, протоиерей Александр Спасский скончался в 1975 году в Кировской области, священник Григорий Ивановский – в 1943-м в деревне Туруново Медведевского района. Мирянин Василий Полянин был повторно арестован в 1937-м, приговорен к 10 годам заключения, судьба его, как и другого проходившего по делу 1935 года мирянина Феодора Марковича Волкова в настоящее время не известна.

Итоги изъятия

Официально изъятие церковных ценностей по стране было завершено 26 мая 1922 года, когда по предложению Троцкого Политбюро упразднило возглавляемую им комиссию как выполнившую свою задачу. В Марийской автономной области оно закончилось в конце июня, были изъяты 42 пуда 1 фунт 59 золотников 5 долей серебра, 5 золотников 24 доли золота. В Сернурском кантоне изъятие было закончено 5 мая, собрано 6 пудов 36 фунтов 26 золотников серебра, в Козьмодемьянске к середине мая собрали 17 пудов 6 фунтов 51 долю серебра, 2 золотника 72 доли жемчуга, в Краснококшайске согласно отчету от 1 августа изъяли 17 пудов 38 фунтов 88 золотников 5 долей серебра, 5 золотников 24 доли золота. Некоторые предметы были выкуплены верующими, заменены серебряными деньгами и вещами, изъятие прошло без серьезных конфликтов, многие священнослужители по разным причинам выступали в пользу такового.

Однако изъятое из храмов имущество в борьбе с голодом и его последствиями не имело никакого применения, поскольку в 1922-1923 годах находилось в Гохране, на Монетном дворе и даже еще в губернских финотделах. Свезти в Москву церковное золото и серебро, переплавить его, продать, закупить за границей хлеб и распределить его – все это заняло бы несколько месяцев, как раз к появлению нового урожая. Поэтому финансирование деятельности Помгола производилось из имевшихся в государственной казне ресурсов. В конце марта 1922 года с целью агитационного прикрытия кампании власти отпустили на хлеб для голодающих 1 миллион золотых рублей авансом в счет будущей реализации изъятых церковных ценностей и разрекламировали это как первое из предстоящих ассигнований. Последовавшие затем перечисления наркомфина Помголу в счет церковных ценностей советскими бумажными деньгами (о драгоценностях при этом и не вспомнили) не прибавили хлеба в голодающих губерниях, в пересчете на золотые рубли сумма эта составила вместо 16113070 только 7574162 золотых рубля. Основную массу собранных по стране церковных ценностей, в структуре которых на золото приходилось 4,4 %, а серебро составило 85,9 %, израсходовали на чеканку монет по денежной реформе 1922-1924 годов.

В результате от голода и эпидемий в России по официальным оценкам погибло около 5 миллионов граждан, колоссальный урон вследствие уничтожения памятников церковного искусства был нанесен русской культуре. По стране прокатилась волна расстрельных судебных процессов против православного духовенства и мирян, Патриарх был лишен свободы, деятельность органов Высшего Церковного Управления запрещена, белое духовенство расколото на верных Православию священнослужителей и обновленцев. Но за этим внешним поражением скрывалась духовная победа Церкви, о которой прекрасно сказал впоследствии один из старцев Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря, утешая посетившего его мирянина: ««Вот вы изволите скорбеть, как тяжко наказана наша Родина, какое творится беззаконие, как поругаема святыня. Все это сущая правда, что страдает она — мать наша за грехи чад своих. Но поверьте, Господь праведно наказует нас по делам нашим и, попуская врагу нашего спасения временно торжествовать, тут же претворяет это временное зло в вечное добро. Ведь вот если одной рукой, если можно так сказать, враг разрушает храмы, кощунствует, возводит всякое поругание святыни, то другой рукой, совершенно против своего желания и даже на свою погибель, создает целые сонмы священномучеников, невинно пострадавших, воздвигает эту небесную рать, эту могучую силу добра, что, несомненно, ускорит безбожникам гибель. Я думаю, мы не погрешим, если скажем: за все время существования Святой Церкви на земле не было явлено столько мучеников, сколько дала их ныне наша Родина. Это ли не торжество нашей веры, это ль не надежда, что Господь помилует Россию!»

Литература:

Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. М., 1994.

Голод в Марийской автономной области в первой половине 1920-х годов: документы и материалы. Сборник документов. Йошкар-Ола, 2020.

Журавский А.В. Во имя правды и достоинства Церкви. Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского. М., 2004.

Иванов Сергий, священник. Почему отнятое у Церкви не спасло голодающих. Изъятие церковных ценностей в 1922 году: исторические предпосылки, цели и последствия // «Журнал Московской Патриархии». 2022. № 2.

Михайлова М.М. Храм Димитрия Солунского и паратская земля. Йошкар-Ола, 2007.

Никитин Д.Н. Изъятие церковных ценностей /Православная энциклопедия. Т. 21. М., 2009.

Поляков А.Г. Викторианское течение в Русской Православной церкви. Киров, 2009.

Старикова Е.П. Голод 1921-1922 гг. и изъятие церковных ценностей (на материалах Марийского края) // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 2 (63).