Конфессиональная безопасность: ключевые факторы и угрозы 125

Конфессиональная безопасность в Республике Марий Эл обеспечивает защиту духовных интересов общества и развитие религиозных традиций в условиях многоконфессиональности. В регионе сосуществуют православие, марийская традиционная религия и ислам, наряду с другими вероисповеданиями. Православные составляют большинство религиозных организаций, однако наблюдается снижение численности приверженцев всех конфессий. Несмотря на это, православие является основной религией, что подчеркивает важность конфессиональной безопасности для поддержания гармонии и взаимопонимания между различными религиозными группами.

Конфессиональная безопасность — это состояние защищённости духовных интересов общества, предполагающее способность сохранять и развивать традиции религиозности, не причиняя ущерба представителям других конфессий.

«Республика Марий Эл, как и Российская Федерация, в целом, – многоконфессиональное образование. Россия – это светское государство, и ни одна из конфессий (вероисповеданий) не может быть признана государственной религией на официальном уровне. Безусловно, конфессии связаны с этнокультурным развитием народов, населяющих российские территории и исповедующих различные направления веры. Выделение какого-либо одного из них может привести к межнациональным конфликтам и сепаратизму отдельных территорий страны. В Республике Марий Эл представлены как традиционные для нее конфессии (православие, Марийская традиционная религия (МТР) и ислам), так и не характерные (не традиционные) для нее в историческом и социокультурном плане конфессии (например, евангельские христиане, лютеране и др.)» [2, с. 18].

«В Марийском крае до 1917 года существовали 162 православные церкви, 6 монастырей и более 50 часовен; к 1976 году остались было 11 православных церквей. По данным Управления Федеральной регистрационной службы министерства Юстиции Российской Федерации по Республике Марий Эл на 31 декабря 2005 г. в республике насчитывалось 124 религиозных объединения с сооружениями или местами для осуществления культа, в том числе православных – 79, мусульманских – около 20, МТР – 4 (в Новоторъяльском, Сернурском, Моркинском и Советском районах), старообрядцев – 3 (в городах Йошкар-Оле и Козьмодемьянске)» [1, с 10].

«Из 159 религиозных организаций в настоящее время (по состоянию на 01.01.2020) большинство зарегистрированных религиозных организаций относятся к русской православной церкви (их 110), 18 связаны с исламом, 13 –МТР, 5 – евангельскими христианами, 4 – старообрядцами, 3 – адвентистами седьмого дня, 2 – лютеранством, 2 – буддизмом, 1 – иудаизмом, 1 – евангельскими христианами-баптистами. Конфессиональная структура религиозной веры в новом тысячелетии, как свидетельствуют материалы социологических исследований МарНИИЯЛИ 2001–2020 годов, была подвержена некоторым изменениям, однако общие тенденции, которые заявили себя уже в конце ХХ века, сохраняли свою актуальность. Так, доминирующая позиция в религиозном сознании населения республики остается за православием» [2, с. 56].

«В 2001 и 2006 годах конфессиональная структура общественного сознания населения Республики Марий Эл (в процентах от числа всех опрошенных) выглядела следующим образом (Табл. 1): – более 60 % населения республики (около 63 % в 2001 году и более 67 % в 2006 году) относила себя к приверженцам православия; в последующие годы отмечено их убывание примерно до половины опрошенных; – на втором месте – так называемые «двоеверцы» (те, кто одновременно придерживался православной веры и МТР) (15 % в 2001 году и 11,5 % в 2006 году); – на третьем – приверженцы ислама (соответственно 7 % и 4,8 %) и МТР (7,2 % и 2,5 %) (Табл. 1); к 2006 году уменьшилась численность и тех, и других, но приверженцы только МТР оказались уже на четвертом месте. Численность приверженцев всех конфессий в последующие годы, в целом, подвержена убыванию» [2, с. 18].

«В 2015–2020 годах в одних конфессиональных группах установится и будет держаться относительно стабильный (но меньший, по сравнению с 2001 годом, уровень их численности: у приверженцев православия – более 50 %, ислама – более 5 %), в других, при сохраняющейся общей тенденции убывания (при сравнении с 2001 годом), будут отмечены некоторые «скачки» вверх (например, в 2018 году у двоеверцев до 14,4 % и сторонников МТР до 5,8 %). Другая закономерность обнаруживается при сравнении результатов соцопросов этих же и других лет, которые подсчитаны в процентах от числа опрошенных (см. выше) и ответивших (демонстрирующих отношение к конфессиям верующего населения республики) (Табл. 2). Численность верующих по всем конфессиям держится примерно на одном уровне, за исключением придерживающихся православия: их численность в XXI веке, по сравнению с концом ХХ века, стала выше» [2, с. 19].

Некоторые факторы, влияющие на конфессиональную безопасность:

• Наличие многообразных конфессий. В России зарегистрировано множество организаций, относящихся к разным религиозным направлениям. Многообразие религиозных практик и убеждений в регионе может усиливать необходимость механизмов диалога и сотрудничества между общинами.
• Экстремизм и радикализация. Рост экстремистских движений и радикальных идеологий представляет угрозу для безопасности общества и верующих.
• Геополитическая ситуация. Конфликты в соседних странах могут оказывать влияние на внутреннюю безопасность, вызывая миграционные потоки и межконфессиональные напряжения. Внешние инициативы по взаимодействию с религиозными организациями, финансированию и информационному воздействию, которые требуют внимательного мониторинга и регулирования.
• Наличие сект. Особую опасность представляют тоталитарные секты, которые скрывают свои истинные намерения под религиозными и другими идеями.
• Глобализационные процессы. Они интенсифицируют потребность человека в культурной самоидентификации, и каждый этнос пытается противостоять натиску унификации и сохранить свою культурную идентичность любой ценой.

Некоторые угрозы, влияющие на конфессиональную безопасность:

• Межконфессиональные конфликты. Защита религиозных святынь фанатиками той или иной веры с применением методов насилия, поджогов и разрушений представляет собой крайнюю опасность.
• Религиозная нетерпимость.
• Дезинформация и манипуляции информацией: распространение ложной информации о религиозных общинах, что может провоцировать страхи и агрессию.
• Финансовое злоупотребление: прозрачность в финансировании религиозных организаций, риск использования средств для недобросовестной деятельности.
• Распространение деструктивной идеологии. Это влечёт за собой риски, такие как создание условий для саморазрушения общества, ослабление семейных, дружеских и иных социальных связей, искажение исторической правды и другие.
• Демографические кризисы: резкие изменения численности или состава общин, что может повлечь напряжение между группами.
• Наличие экстремистских и радикальных религиозных течений: Недостаток религиозной грамотности и способности принимать и уважать мнения, взгляды, поведение или культурные особенности других людей.
• Религиозная радикализация и экстремизм: вербовка через сети сообщества, онлайн-контент, пропаганда ненависти или оправдание насилия.
• Политическое использование религиозного фактора. Вмешательство государства во внутренние дела религиозных организаций.
• Нарушения прав верующих: ограничение свободы вероисповедания, препятствия в регистрации общин, ограничения в проведении богослужений.

Для снижения угроз, влияющих на конфессиональную безопасность необходимо:

• развитие межконфессионального диалога и совместных проектов, направленных на доверие и сотрудничество между общинами;
• обеспечение прозрачности и надлежащего контроля финансов религиозных организаций, включая требования по отчетности;
• мониторинг информационных потоков и противодействие дезинформации с участием экспертов по коммуникациям и культурной грамотности;
• повышение медиа- и религиозной грамотности среди руководителей общин и широкого круга населения;
• разработка региональных стратегий профилактики конфликтов на религиозной почве, включая программы вовлечения местных лидеров и молодежи;
• обеспечение доступа к услугам интеграции, образованию и социальному обслуживанию для всех групп, чтобы снизить риски маргинализации;
• налаживание оперативных каналов взаимодействия между правоохранительными органами, религиозными лидерами и гражданами для своевременного реагирования на угрозы.

Внешние факторы:

Глобализация и распространение религиозных идей. Глобализация усилила взаимосвязь стран, культур и информационных потоков. Это ускорило перемещение людей, капитала и идей, в том числе религиозных. Плюсами такого явления яаляются обмен культурными ценностями, доступ к разнообразным инструментам духовного развития. Минусами: ускоренное распространение теологических трактовок, которые могут радикализировать отдельные группы, усиление конкуренции между конфессиями за верующих, а также усиление влияния транснациональных медиа и онлайн-платформ. В контексте риска чаще встречаются фрагментация и поляризация, а также попытки внешних факторов использовать религиозные мотивы для политических целей.

Деятельность международных террористических организаций. Это совокупность финансирования, пропаганды и оперативной деятельности, направленных на поддержание и развитие радикальных структур за пределами национальных границ. Такие организации зачастую используют религиозную риторику для вербовки, создают сетевые ячейки, осуществляют кибер- и физические атаки, координируют миграционные маршруты и финансирование. Риски для стран и субъектов в РФ, в частности, дестабилизация, рост насилия, ухудшение этноконфессиональных отношений, распространение экстремистской идеологии через онлайн-каналы. Превентивные меры включают сотрудничество на международном уровне, мониторинг онлайн-пропаганды, финансирования и перевозок, работу с сообществами для снижения вербовочных рисков.

Вмешательство иностранных государств в религиозные дела других стран. Такие вмешательства выражаются через поддержку определённых конфессий или лидеров, финансовые стимулы, дипломатическое давление, культурно-религиозные программы или информационные кампании, направленные на влияние общественного мнения и политических процессов. Это может подрывать суверенитет, создавать внутренние конфликты, подталкивать к дискриминации меньшинств и усугублять секуляризацию или радикализацию в зависимости от контекста. Риски возрастают в регионах с чувствительными этноконфессиональными линиями и слабым институтам гражданского общества. Противодействие строится на дипломатическом балансе, прозрачности поддержки религиозных организаций, мониторинге влияния и защите прав меньшинств.

Транснациональное распространение экстремистской идеологии. Это процесс переноса идеологических нарративов, символики, ритуалов и сетевых структур за пределы одной страны. Источники могут включать онлайн-платформы, миграционные процессы, международные сети и лекции за границей. Данную идеологию используют для мобилизации последователей, вербовки новых членов и создания глобальных связей между локальными группами. Риски включают эскалацию насилия, дистрибуцию радикальных материалов, усиление ксенофобии и угрозу общественной безопасности. Эффективная реакция требует координации на международном уровне, модерации онлайн-пространств, просветительских программ и поддержки пост-радикализации.

Угрозы, влияющие на конфессиональную безопасность: Религиозный экстремизм и радикализм — пропаганда насилия и ненависти на религиозной почве, создание экстремистских организаций. Межконфессиональные конфликты на фоне межэтнических отношений между марийцами, татарами, русскими. Политизация религии: Использование религии для достижения политических целей, манипулирование религиозными чувствами верующих.

Иностранное вмешательство: Вмешательство иностранных государств в религиозные дела других стран, поддержка экстремистских организаций.

Дискриминация и преследования на религиозной почве: Ущемление прав и свобод верующих, принуждение к отказу от своей религии.

Терроризм: Теракты и акты насилия, совершаемые религиозными экстремистами.

Киберугрозы: Распространение экстремистской пропаганды и материалов через интернет и социальные сети.

Обеспечение конфессиональной безопасности требует комплексного подхода, направленного на устранение или минимизацию этих угроз путем реализации эффективных мер государственной политики, повышения религиозной грамотности и способности принимать и уважать мнения, взгляды, поведение или культурные особенности других людей в обществе, а также укрепления межконфессионального диалога и сотрудничества.

«Конфессиональная картина в Республике Марий Эл к 2020 году стала следующей (представляем конфессии в порядке убывания, а данные – в процентах от опрошенных): – на первой позиции был ответ «соблюдаю православную веру» – 54,8 %, – на втором месте – ответ «приверженец ислама» – 5,6 %, – на третьем – ответ «в основном соблюдаю православную веру, иногда соблюдаю и марийскую традиционную веру» (5,3 %), – на четвертом – ответы «в равной мере соблюдаю и православную, и марийскую традиционную веру» и «в основном соблюдаю марийскую традиционную веру» (по 2,6 %)» [2, с. 31].

При «суммировании численности православных и двоеверцев с православной компонентой в сознании опрошенных получается, что в начале нового столетия именно с этой религией прямо или косвенно связано большинство населения республики» [4]. «По результатам видно, что высший интерес к православию был отмечен в 2001 году, когда доля приверженных составляла более 80 %. Однако к 2020 году связь населения с этой конфессией существенно снизилась — примерно на одну пятую пункта и достигла около 62,7 %» [1, с. 29]. По сравнению с началом XXI века численность двоеверцев в общей выборке заметно уменьшилась: если в 2001 году их доля была почти вдвое выше, то к 2020 году она снизилась до 7,9 %.

Для контрастирования: в начале XXI века доля таких респондентов была существенно выше. Из рейтингового обзора следует, что примерно каждый двадцатый участник исследования в 2020 году не принял прямой ответ на вопрос о вероисповедании и не ответил однозначно, что связано с тем, что часть респондентов не имеет четкого осознания религиозной принадлежности. По мере приближения к началу третьего тысячелетия доля таких участников была значительной и позже сохраняла тенденцию к росту. Это может свидетельствовать о снижении роли религии как модного или общественного явления, а также о поиске альтернативных путей решения бытовых и духовных задач современного человека.

Доля людей, идентифицирующих себя с конкретной конфессией в рамках этноса, особенно у русских и татар, исторически связана с культурной принадлежностью. Так, в 2006 году подавляющее большинство верующих русских — около 93% — ассоциировали себя с православием, тогда как примерно 80% верующих татар выбирали ислам как свою конфессию. Это отражает устойчивость этноконфессиональной привязки в той эпохе (Табл. 3)»» [3, с.34].

У марийского народа отсутствует строгая привязка к единой религии. По данным исследований конца XX — начала XXI века следует, что значительная часть марийцев предпочитала православие, которое попало в республику в исторических условиях и существенно различалось по смыслам и стилю от традиционной веры. Так, в 2011 году православие исповедовало 45,7% респондентов-мари (из общего числа марийского населения республики), а 51,3% считали себя верующими по православным установкам; двоеверие отмечалось у 25,1% и 27,5% соответственно; принадлежность к марийскому традиционному верованию (МТР) заявляли 10,4% и 11,1%.

В 2020 году «православие в структуре своей религиозности в той или иной степени и в том или ином качестве видели 82 % опрошенных мари (почти 61 % соблюдали только православную веру, 14,1 % двоеверцев в основном и 7 % в равной мере с МТР соблюдали православную веру). МТР признавали своей религией 33,6 % верующих мари (только или в основном МТР – 12,5 %, одновременно с православием – 21,1 %)» [2, с.42].

Проведенный анализ факторов и угроз конфессиональной безопасности позволяет сформулировать следующие выводы:

Факторы носят комплексный и системный характер. На состояние конфессиональной безопасности влияет взаимосвязанная совокупность внешних (геополитическая конкуренция, деятельность транснациональных религиозных сетей) и внутренних (социально-экономическое неравенство, состояние межнациональных отношений, эффективность государственной культурной и образовательной политики) детерминант. Это доказывает, что конфессиональная сфера не является изолированной и чутко реагирует на изменения в других областях общественной жизни.

Угрозы обладают свойством производности и трансформации. Подавляющее большинство угроз (религиозно-политический экстремизм, деятельность деструктивных культов, межконфессиональная напряженность) не возникают спонтанно, а являются следствием негативной динамики указанных факторов. Например, экономическая маргинализация населения или эрозия традиционных идентичностей создают питательную среду для радикальных идеологий.

Ключевым вызовом является гибридный характер современных угроз. Все чаще религиозный фактор используется как инструмент в информационно-психологической войне для подрыва суверенитета и дестабилизации внутриполитической обстановки. Это требует от государства не силовых, а в первую очередь идеологических и культурно-просветительских мер противодействия.

Взаимосвязь факторов и угроз образует «порочный круг». Наличие одной угрозы (например, межконфессионального конфликта) само становится мощным негативным фактором, порождая новые риски (дискриминацию, миграцию, рост ксенофобии), что требует комплексного, а не точечного подхода к обеспечению безопасности.

Таким образом, эффективная стратегия обеспечения конфессиональной безопасности должна быть нацелена не только на нейтрализацию уже проявившихся угроз, но и на системное управление порождающими их факторами.

Список литературы:

1. Архипов Г.А. Происхождение марийского народа по археологическим данным (с I тыс. н.э.). Происхождение марийского народа. Материалы Научной сессии, проведенной Марийск. науч.-исслед. ин-том яз., литературы и истории. (23‒25 дек. 1965 г.) / ред. Г.А. Архипов.
2. Межконфессиональные и межнациональные отношения в Республике Марий Эл (материалы социологического исследования 2020 года): науч.-статист. бюллетень / МарНИИЯЛИ; авт.-сост. Г.С. Зеленеева, О.В. Орлова, В.И. Шабыков. Йошкар-Ола, 2021. С. 128.
3. Республика Марий Эл в цифрах: краткий статист. сб./ Маристат. Йошкар-Ола, 2020. С. 135 // URL: https://maristat.gks.ru/storage/mediabank/В%20цифрах%202020.pdf (дата обращения: 25.08.2025).
4. Жуков А.В. Религиозная безопасность в научном и политическом дискурсе постсоветской России// Вестник ЗабГУ – 2017. -№12. – С.77-87